Посетите
наших спонсоров
Communication
Corporation
и
Data
Express
|
DEOLНomePage
Мужской клуб
Медицина
Природа и мы
Культура. Искусство
Отдых
Справки
Образование
Погода
Поиск
Прогулки
по Интернет
Музеи
Театры
Литературный базар
"29"
Астролог
Дело Штирлица живёт и побеждает
Крым
Киноволк
|
|
|
Иллюстрированный и литературный журнал
|
Здесь могла бы
быть Ваша реклама
|
 |
ДЕЛО ШТИРЛИЦА
ЖИВЕТ И ПОБЕЖДАЕТ
Алексей Павлов
|
 |
Бывший близкий друг и коллега известного двойного агента Олега Гордиевского, бежавшего в середине 80-х на Запад, полковник Службы внешней разведки России Борис Григорьев написал книгу
"Иуда из Ясенева". Это книга о профессионалах, патриотах, изменниках...
|
> Свой документальный роман вы подписали псевдонимом Борис Кондаков. Зачем?
— В последнее время перед увольнением из Службы внешней разведки мне довелось работать на таком остром участке, что не нужно было показывать, что это я написал. Во всяком случае, явно. Да и вообще так у нас принято: действующий сотрудник СВР не подписывается своим именем. Но когда в октябре прошлого года я уволился и переехал из Москвы под Петербург, до меня дошли сведения, что меня быстро вычислили — и датские, и английские журналисты. Я нисколько не сомневался, что так оно и будет: книга достаточно автобиографична. Правда, пока они до меня не добрались: на новом месте телефон мне поставили лишь недавно...
> Чем их заинтересовала ваша книга?
— Вероятно, они, как и вы, в одном из моих героев угадали Гордиевского. Дания — страна, где он был завербован, Англия — где находится сейчас.
Проверено. Можно печатать
> Подвергался ли ваш роман цензуре?
— Я не скажу, что это цензура... Он подвергался проверке на тот предмет, не содержатся ли в нем какие-то сведения, не подлежащие разглашению, составляющие государственную и служебную тайну. Эта проверка длилась довольно долго.
И внешняя контрразведка смотрела, и нелегальная, и политическая... Все давали свои рекомендации.
> И что, много пришлось выбросить?
— Кое-что пришлось, но очень мало. Моя авторская свобода, можно сказать, не была ущемлена.
> Но ведь в принципе все вычистить невозможно. А потому для начальства выход таких книг, как ваша, видимо, не очень желателен?
— Совершенно верно. Раньше это было вообще немыслимо. Если наши люди и писали, так лишь те, кто работал под журналистским прикрытием. Причем они затрагивали в основном общие политические вопросы.
> Вы же довольно подробно расписали всю технологию разведывательной работы. Вплоть до мелочей. Как, например, незаметно, используя повороты дороги, подъемы, спуски, высадить пассажира, когда тебя преследует машина наружного наблюдения... Как определить, был ли обыск в твоей комнате (при том, что профессионалы, которые его проводят, практически не оставляют следов)... Все это придает достоверность повествованию.
— Честно говоря, сейчас я немножко жалею, что так много вложил в одну книгу. Можно было бы распорядиться материалом поэкономней.
> Вас не удерживали, не уговаривали
остаться в СВР?
— Нет, в последние семь-восемь лет никто
никого не держит. Раньше — да, уволиться было достаточно сложно, если к тому не было явных и видимых причин. Все происходило довольно болезненно. А с началом перестройки, когда КГБ в общем-то развалился, уходить стали толпами... Так что и я мог в любое время уйти. Просто товарищи советовали не торопиться. Но в 1996-м я окончательно созрел.
Двадцать лет рядом с предателем
> Сколько лет вы знали Гордиевского?
— Двадцать. С 1966-го по 1986-й, до самого его побега в Англию. Вместе работали, дружили семьями.
> Он был хорошим специалистом?
— Хорошим информационщиком, вербовщиком же — никаким.
> А главное достоинство разведчика — умение вербовать?
— Вообще-то да. Без вербовок конфиденциальную информацию не добудешь. Но все-таки это не единственный способ ее добычи. Достаточно, скажем, наложить какой-то один недостающий элемент, один кирпичик на мозаику обычных газетных сообщений — и информация приобретает разведывательный характер. Вот такой элемент Гордиевскому приносили, он клал его на нужное место и грамотно подавал полученные сведения. Это тоже вполне уважаемая специализация. На этом тоже делают карьеру. И Гордиевский ее сделал. Хотя я считаю, что "высший пилотаж" разведывательной работы — конечно, вербовка. Она же у него не получалась. Он отталкивал людей своей холодностью.
> А вам удавалась эта работа?
— У меня есть вербовки. Не хочу сказать, что они войдут в историю разведки — я работал на другой линии, — но все-таки есть...
> Какова, на ваш взгляд, истинная причина предательства Гордиевского? Было ли оно неизбежно или это просто результат определенного стечения обстоятельств?
— Никто не знает точно истинных мотивов предательства, совершенного тем или иным человеком. Но считать, что Гордиевский пошел на измену из-за несогласия с режимом, как он об этом уже десять лет трубит на всех перекрестках, я не могу. Это легенда. Ни один из предателей, которых
я знал, не думал о каких-то высоких материях.
В основном ими двигали тщеславие, деньги, женщины, стремление уйти от семьи...
Я не верю Гордиевскому, что его завербовали в 1974-м. Думаю, это произошло значительно раньше. Заканчивая МГИМО — в 1960 или 1961 году, — он поехал на шесть месяцев на преддипломную практику в Копенгаген. Там его арестовали, причем при довольно странных обстоятельствах. Вместе с коллегой. Тот через некоторое время кончает жизнь самоубийством... А Гордиевского как героя увенчивают лаврами в институте, берут в КГБ и т.д. Как наши всемогущие и всевидящие кадры допустили это? Ситуация-то была более чем подозрительная. Могу предположить, что Гордиевского выручили рекомендации и поручительство старшего брата, который тогда уже был разведчиком-нелегалом. Хорошим нелегалом.
Борис Николаевич Григорьев родился в 1941 году. Окончил московский Институт иностранных языков. По специальности переводчик. С 1966 года на оперативной работе в Первом главном управлении (ПГУ) КГБ СССР, позже преобразованном в Службу внешней разведки. Основное направление оперативной деятельности — скандинавские страны. Кроме того, преподавал в учебных заведениях СВР, участвовал в программе сотрудничества с зарубежными спецслужбами. В октябре 1996 года ушел
в отставку. В настоящее время проживает во Всеволожске Ленинградской области, занимается литературной работой
> Брата-то он не сдал?
— Слава Богу, не успел. Тот умер от рака в 70-е и, к счастью, не узнал о его позорном предательстве.
Консультант Горбачева
> Я все же полагаю, бывали и такие, особенно в сталинскую эпоху, кто становился перебежчиком из идейных соображений. Почему мы не можем отнести к их числу и Гордиевского? Да, в 60 — 70-е годы мы уже отдалились от сталинского режима на приличное расстояние. По времени. Но по сути — так ли уж далеко?
— Я согласен, что в прошлом бывали подобные случаи. Был, например, такой известный перебежчик Орлов-Никольский. В 1937 году, опасаясь расстрела, он не вернулся в Москву из Испании. Перебежал в Канаду, потом попросил убежища в Америке. Вот он действительно поступил достойно. Зная всю оксфордско-кембриджскую пятерку наших разведчиков — Кима Филби и других, — зная нашу агентуру во Франции, не выдал американцам ни одного человека. Единственно, предупредил Сталина: если вы меня тронете здесь (а тогда террор против "врагов", пребывавших за границей, был обычным делом), вся информация о ваших зарубежных агентах станет известна противникам. Он сдержал слово: всю жизнь оставаясь врагом советского режима, не заложил никого. Его я уважаю. Гордиевский же сдал всех, кого знал.
 |
Штирлиц никак не мог
понять, что же отличает его
от шедших навстречу бюргеров:
то ли незастегнутая ширинка,
то ли неотстегнутый парашют...
В действительности наши разведчики засвечиваются на таких же анекдотичных мелочах. Например, работая
под "крышей" посольства, они быстро вычисляются иностранными спецслужбами
по тем признакам,
что в отличие от "чистых" дипломатов
имеют персональные автомобили и деньги на представительские расходы
|
> Видимо, он стал одним из самых ценных агентов, когда-либо завербованных западными разведками из числа наших оперработников?
— Да, безусловно. Гордиевский нанес нам огромный урон. Он передал противнику огромный объем информации. Достаточно сказать, что, когда Михаил Горбачев приезжал в Англию — еще не будучи генсеком, а просто в качестве секретаря ЦК — и вел переговоры с Маргарет Тэтчер, Гордиевский был у него консультантом. Так что, без сомнения, все, что делалось в нашей делегации, тут же становилось известно английской стороне...
> А почему он был консультантом?
— Потому что в тот период исполнял обязанности нашего резидента в Англии.
> Но ведь его так и не утвердили в этой должности...
— У резидента кончился срок пребывания, он уехал. Мы пытаемся послать туда нового — англичане не дают ему визу. Снова пытаемся — тот же результат... И они так повели визовую войну, что пришлось и.о. резидента сделать Гордиевского, который уже находился в Лондоне. Позже наше руководство даже решило утвердить его резидентом. Но не успело... Во всяком случае он располагал всей информацией, шедшей из Центра. И, уверен, выдавал ее противнику...
> Когда вы последний раз виделись?
— Весной 1986-го. Тогда Гордиевский как раз был вызван из Лондона для утверждения в качестве резидента. Мы столкнулись в коридоре — я тоже оформлял очередную командировку. У нас произошел короткий разговор. Как оказалось, последний. Через месяц он сбежал. Ввиду угрозы неминуемого разоблачения. Если не ошибаюсь, это было в июне.
Самый тяжкий грех — аморалка
> Насколько велик морально-психологический урон, который перебежчик наносит разведке? Ведь после всякого ЧП такого рода резко ухудшается атмосфера, сыплются всевозможные взыскания, проводятся увольнения, не так ли?
— Да, идет закручивание гаек. Начинается очередная кампания по повышению бдительности, конспирации, ужесточению режима секретности. Скажем, раньше, до того как у нас произошла серия ЧП (одним из них стал побег Гордиевского), я, работая рядом со своими товарищами и не имея никакого отношения к их работе, тем не менее знал, чем они занимаются. И они, в свою очередь, знали, чем занимаюсь я. В прежние времена я мог кому-то сказать: "Слушай, старик, у меня тут проблемы с агентом... Что ты посоветуешь?" После всех этих побегов мы прекратили такие разговоры. Стали обсуждать подобные вопросы только в кабинете начальника.
В общем-то это здравый подход: сегодня я работаю, а завтра нет. Кстати, все спецслужбы давно придерживаются такого порядка. В 50 — 80-е годы мы расслабились и как-то слишком много доверяли друг другу. Слишком много болтали в коридорах.
> Даже в 50-е?
— Тогда ведь тоже хватало предательств. Просто о них не писали. И еще: я считаю, что в значительной степени волна предательств была связана с плохой работой отделов кадров, с тем, как они
комплектовались. У человека не получилась оперативная работа — его направляют в кадры. И вот кадровики, имея небольшой и нередко неудачный опыт собственной разведдеятельности, стали принимать на службу себе подобных. Планка автоматически понизилась. Пошел вал, пошла серятина...
> Кстати, о бдительности. В своей книге вы описываете, как в среде разведчиков в советские времена велись вольные, почти диссидентские разговоры, критиковался коммунистический режим. Но ведь отчеты об этом, наверное, ложились куда надо? Внутренняя слежка была? И были, надо полагать, наказания?
— Как вам сказать... В принципе существует внешняя контрразведка, которая как раз призвана обеспечивать безопасность наших операций и вообще функционирование советских, а теперь российских колоний за границей. Но, честно говоря, не помню, чтобы кого-то покарали за подобные разговоры. Наказывали за так называемую аморалку. Если я, допустим, допустил адюльтер, изменил жене — тогда меня могли быстро убрать. Все это отслеживалось.
Все знают, кто есть ху
> Сейчас наша милиция уверяет, что знает чуть ли не всех уголовных авторитетов. Не берет лишь потому, что не располагает достаточными доказательствами их преступлений или еще из каких-то соображений. Аналогичная ситуация в разведке — и вы об этом пишете, — все всех знают. "Они" — наших так называемых легальных разведчиков, мы — "их"... Насколько это полное знание?
— Практически стопроцентное. Принадлежность к разведке нетрудно установить. Несколько упрощая: если "чистый" мидовец в основном сидит в посольстве и работает с документами, то разведчику то и дело приходится покидать его стены для встреч с людьми. Это все, естественно, фиксируется. Если у "чистого" дипломата автомобиля нет или есть, допустим, один на троих, то у каждого из наших — отдельная оперативная машина. Если "чистый" сотрудник посольства никогда никого на ланч не приглашает — ему просто на это не дают денег, — то у нас для таких целей всегда имеются оперативные средства. В общем есть целый ряд признаков, по которым легального разведчика вычисляют буквально через три месяца. Особенно в посольстве. Журналиста или кого-то еще раскрыть чуть сложнее, хотя тоже не очень сложно... Сомнения может вызывать лишь принадлежность к конкретному ведомству — СВР или ГРУ.
Так что сначала они ориентируются на режим работы. Потом уже на поведение. Если ты еще в поведении допустишь какой-то просчет — а за
четыре-пять лет командировки трудно его не допустить, — это еще раз их убеждает, что ты разведчик. Одним словом, через три-четыре месяца они уже обретают полнейшую уверенность, что ты не тот, за кого себя выдаешь. И начинается игра. Настоящая игра. С соблюдением определенных правил. Если ты не будешь очень им досаждать, то и они тебя не станут трогать. Особенно это касается наружного наблюдения. Если наружку разозлишь, тебе придется плохо... Все это будет продолжаться до тех пор, пока они не получат формального доказательства твоей работы на разведку. Либо тебе сделают "подставу" — подсунут своего человека, которого ты примешься вербовать, — либо ты сам на чем-то погоришь. Тогда может встать вопрос о высылке. А может случиться и так, что ты спокойно проработаешь весь срок командировки, никто тебя за руку не схватит. Но и в этом случае не сомневайся, что они знают, кто ты такой.
Англичане — не такие уж джентльмены
> Не происходит ли при этом определенной селекции, когда контрразведка страны пребывания старается вывести из строя наиболее активных, способных, а потому наиболее опасных разведчиков и, наоборот, оставляет без внимания наиболее пассивных, туповатых, малоэффективных?
— Именно так все и происходит. Особенно это стало заметно в последнее время, когда западные контрразведчики научились пользоваться неразборчивостью и формализмом наших кадровиков. Ведь те как считают: если про кого-то из наших написали в какой-то западной газете, что он шпион, — значит, надо немедленно его убирать. В результате задача контрразведки предельно упрощается: не имея никакого серьезного компромата на того или иного нашего разведчика, противник просто тискает где-нибудь бездоказательную статейку, где на него вешают всех собак, — и все, этого сотрудника отзывают. Сколько народу так загубили! Ведь если меня таким образом отозвали, допустим, из Швеции, то уже ни в какую другую натовскую страну не пошлют. Разве что куда-нибудь в Таиланд... Впрочем, сейчас такая безответственная практика вроде бы постепенно сворачивается. В кадрах тоже начинают думать...
> Посольские работники, в том числе и разведчики, действующие под прикрытием посольства, пользуются дипломатическим иммунитетом. Единственное, что с ними можно сделать, — выслать. Да и то будет скандал, ответная высылка "их" дипломатов. Но ведь можно все провернуть тихо — положим, натравить на разведчика уголовников, которые его изобьют, покалечат, похитят, убьют. Или же просто сымитировать какой-нибудь несчастный случай, дорожное происшествие... Насколько это распространено?
— В достаточной степени. Можно привести немало примеров. Скажем, такой: англичане попытались завербовать в Швейцарии нашего сотрудника. Не получилось. Тогда они его просто отравили. Были случаи имитации нападения уголовников на наших активных работников. Когда контрразведке долго не удается кого-то уличить, добыть необходимые доказательства, она часто прибегает к этому, срывая на человеке зло. Отслеживают его где-то, как говорится, в темном переулке, отбивают почки. Ребята возвращаются инвалидами... Правда, подобное практикуется не везде. В Скандинавии — Норвегии, Дании — этим пользуются реже. Там все-таки культурные люди. Там чаще идут в ход "подставы".
> Какая из контрразведок самая жесткая?
— В Европе, пожалуй, английская. У нас с ней было много неприятностей. И до сих пор они продолжаются. Это уже традиция. Ну а где-нибудь в Африке или в Латинской Америке вообще никаких правил не существует. Там с тобой могут сделать все, что угодно. И в тюрьме сгноить, и кости переломать, несмотря на то, что ты дипломат.
Пропал и все... Одного парня мы еле-еле вызволили из Марокко. К сожалению, он тоже приехал инвалидом, больше не смог работать. Тоже без всяких видимых причин подошли, взяли. Он был как раз активным сотрудником. По-видимому, это и не понравилось.
В принципе такие методы, конечно, обоюдоострые. Но "они" знают, что мы, русские, с "их"
дипломатами не будем так обращаться.
Когда мы были молодые...
> Ради чего в прежние времена молодые люди шли в разведку и ради чего идут сейчас?
Я имею в виду — идут добровольно (многих ведь просто вербовали — попробуй откажись). Не ради же денег? Денег-то разведчики получали и получают не так уж много.
— Если брать мое поколение, нас манила какая-то романтика и, безусловно, интересная работа.
Хотя информации о том, чем именно мы будем заниматься, нам давали очень мало. Тогда это все было за семью печатями. Единственно, что нам говорили: предстоит работать с языком и людьми. Разумеется, и престижность профессии имела значение.
Что касается нынешней молодежи... Деидеологизация нашей работы, развенчание роли КГБ в какой-то степени создали предубеждение против этой организации... Это вроде бы минус. А плюс то, что молодые теперь приходят в разведку сознательно, более зрело принимают решение (у нас оно было достаточно немотивированным, мотивация созревала со временем).
> Но желающих становиться на эту стезю сегодня, судя по всему, меньше?
— Меньше, однако я считаю, что разведке не нужно гнаться за валом. Иногда один хороший разведчик может заменить всю службу.
> В какое время вам лучше всего работалось?
— Когда на Западе преследовали коммунистов и инакомыслящих. В такие периоды вербовочная база расширяется. Если человек не может легально выражать свои взгляды, он идет к нам. А когда в обществе все дозволено, все разрешено, что ему у нас делать? Он вступает в какую-нибудь партию и борется в ее рядах за социализм, за коммунизм, за монархию и т.д.
> Кто из руководителей разведки, с которыми вы успели поработать, оставил о себе самую добрую память?
— Прошлое всегда окрашено в розовые тона. Поэтому мне кажется, что лучшими были мои ранние годы. Не хочу это связывать только с Сахаровским, который тогда возглавлял разведку, или со сменившими его людьми. Но, мне представляется, это были наиболее плодотворные годы и для всей разведки, и для меня лично. Это были 60-е.
Алексей Павлов
В продолжение темы читайте рубрику "Всемирная история" (стр. 84 журнала)
|
Интересные
адреса в Интернет
|
